Форум » Зарисовки на полях » Созвездья, что обходят свод хрустальный... » Ответить
Созвездья, что обходят свод хрустальный...
Rene le Florentin: ...Созвездья, что обходят свод хрустальный, Он созерцал: веленья их — закон, Земля им, воздух, небо подначальны... Луис де Камоэнс Место: Внутреннее помещение лавки Рене, мост Святого Михаила Время: 17 августа 1572 года Лица: Катрин Медичи, вдовствующая королева; мэтр Рэне, парфюмер Вечером все тот же дом на мосту Святого Михаила погрузился во тьму. Единственная лампа над входом придает зловещий вид уже упомянутому барельефу с изображением пляшущих чертенят. Лавка давно закрыта, помощники распущены по домам. Дом погружен в темноту, и только слабый свет пробивается из-за запертых ставен второго этажа.
Ответов - 17, стр:
1 2 All
Rene le Florentin: Сегодня, вопреки требованиям коммерции, Рене закрыл свою лавку раньше обычного,- так что, когда стемнело, он уже обосновался на посту у слухового окна, возле направленного в небеса телескопа. Что именно его привлекало - бог весть. Изредка он отрывался от наблюдений, чтобы сделать пометки на листках пергамента, лежащих на столе и расчерченных странными символами. Помещение, в котором алхимик производил наблюдения, тоже было погружено во мрак - и только серебряная лампа в виде шара бросала вокруг себя бледные пятна света, похожие на блики, играющие в лунном камне. От этого все предметы, наполнявшие ее, самые безобидные и обыденные, казались зловещими орудиями, наводившими воспоминания о колдовстве. Благодаря тому, что в соседних домах давно уже никто не жил, тишина стояла мертвая; ее нарушил лишь скрип пера, когда Рене флорентиец делал записи, да легкое бормотание, в котором без труда можно было угадать шерох золы в жаровне, до поры закрытой плотной заслонкой. Внизу, в лавке, гулко пробили часы; мэтр вздрогнул и оглянулся.
Catherine de Medicis: Пунктуальность королевы как всегда была безупречна. Скромные, ничем не выдающие высокий титул владелицы, носилки остановились у дома мэтра Рене. Знатность дамы, закутанной в траурную вуаль могла выдать только почтительность, с которой слуги помогли ей сойти с носилок. Несмотря на то, что парижские улицы почти совсем погрузились в темноту, Екатерина, поскольку это была она, явно опасалась быть узнанной. Толки о том, что она посещает "чернокнижника" и устраивает черные мессы, усугубляли всеобщую нелюбовь к королеве, как среди двора, так и у простого народа. Многие были убеждены, что она отравила королеву Жанну, хотя мэтр Парэ засвидетельствовал, что смерть наступила после продолжительной болезни. Генрих Наваррский едва ли поверил в это, хотя прекрасно знал, что Жанна ездила лечиться на воды всего несколько месяцев назад. Однако, а может отчасти и по этим причинам, королева была неспокойна и чувствовала необходимость посоветоваться сегодня со звездами, а чутье очень редко ее подводило. Екатерина постучалась и услышала гулкий бой часов за дверью дома.
Rene le Florentin: Рене оставил свое занятие и с живостью, которой никак нельзя было заподозрить в этом пятидесятилетнем мужчине, спустился по витой лесенке. Его несколько удивило, что королева явилась так открыто, а не воспользовалась, как это часто бывало, потайным ходом - но кто может судить королеву? Поспешно засветив лампу от трепетавшего в лавке ночника, он отпер и низко склонился перед высокородной соотечественницей, произнеся вполголоса на итальянском: - Все готово, моя госпожа, соблаговолите войти. Затем с той же ловкостью, с той же поспешностью алхимик запер дверь и даже выглянул в смотровое оконце, словно чтобы удостовериться в том, что никто не стал свидетелем позднего визита. Захлопнул крошечную ставню и обратился к королеве: - Ваше величество желает подняться наверх или предпочтет пройти в мой кабинет?
Catherine de Medicis: Как только захлопнулась дверь, королева откинула вуаль. - Добрый вечер, мэтр Рене, Вы одни? Королева огляделась, желая сама найти ответ на свой вопрос, который, впрочем, задала только на всякий случай - дом казался абсолютно безжизненным. - Где нам будет удобнее? Сегодня мне бы хотелось обсудить с Вами многие вопросы, - она многозначительно кивнула в сторону неба, - есть какие-нибудь новости для нас? Да запамятовала я про потайной ход :-(((
Rene le Florentin: Прошу пардону, я не специально. Могу убрать. - Пусть Ваше величество не изволит беспокоиться. Дом пуст, и я всецело к услугам Вашего величества,- отвешивая очередной поклон, ответил флорентиец. Освещая путь гостье, он прошел на середину лавки и распахнул на обе створки дверь, ведущую внутрь дома. Вопрос Екатерины заставил его на мгновенье задуматься. - Если Ваше Величество желает сама взглянуть на положение звезд или произвести опыты,- легким изменением интонации он выделил последнее слово,- то лучше подняться в лабораторию. Если же Ваше величество доверяет моим наблюдениям и желает, чтобы я проделал все сам - мы можем остаться в кабинете. Мэтр невольно вспомнил, как еще недавно здесь были король Наваррский и герцог де Гиз, и прикусил язык. Не то чтобы он боялся, что королева каким-нибудь шестым чувством уловит следы присутствия своих врагов, или опасался, что они оставили какое-нибудь материальное свидетельство своего присутствия (он самым тщательным образом обыскал комнату после их ухода), но мысль о том, что соглядатаи могли донести Екатерине об этой встрече, вдруг уколола алхимика. Кто знает, что она подумает теперь, накануне такого важного события, как брак беарнца с мадам Маргаритой? Да еще - услышав то, что он должен будет ей сказать. - Я смиренно жду распоряжений Вашего Величества,- не осмелившись взглянуть на свою гостью, повторил он.
Catherine de Medicis: Да ничего, не убирайте) Идя вслед за мэтром Рене, королева оглядывала все вокруг своим проницательным взглядом. В лавке парфюмера, особенно с такой репутацией, было на что посмотреть. Навряд ли она могла бы заметить что-либо необычное и новое для себя самой, - она была здесь нередкой гостьей - но ее подозрительность, не дошедшая еще разве что до параноической, заставляла ее обращать внимание на каждую мелочь. Екатерина заметила, что Рене словно опасается взглянуть на нее. - Я вам доверяю, - она выделила последнее слово и нарочно сделала паузу, пристально взглянув на него, - Рене. Пойдемте в кабинет, Вы мне все расскажете сами. Сделав несколько шагов по направлению к кабинету флорентийца Екатерина, задумавшись, добавила: - Если понадобится, мы поднимемся позже.
Rene le Florentin: Верный слуга тут же распахнул вторые двери, как мы помним, открывавшиеся из узкого коридора, один конец которого упирался в лестницу, по которой он спустился вниз, а второй, оканчивавшийся видимым тупиком, вел к потайной двери - той самой, через которую вошел герцог де Гиз. Впрочем, это была не единственная потайная дверь в доме - но о второй, ключи от которой были лишь у него и Екатерины, возможно, мы расскажем, когда прийдет время. Пока проницательному читателю будет довольно знать, что она вела на второй этаж, и была скрыта внутри фальшивого шкафа, созданного таким образом, что можно было не только незаметно войти, но и, оставаясь внутри, подглядывать и подслушивать то, что происходило в лаборатории. Итак, Рене распахнул дверь, и все так же освещая путь королеве-матери, прошел в кабинет. Быстро засветив бронзовые позолоченные канделябры (деревянные жалюзи на окнах давно были плотно заперты, несмотря на духоту), он повернулся к своей гостье, всем видом выражая готовность предупредить малейшее ее желание. - Чем я могу служить Вашему Величеству?
Catherine de Medicis: Услужливость соотечествинника, казалось, была вполне искренняя, да и отсутствие всякого повода сомневаться в преданности флорентийца, успокоило подозрения Екатерины, если они и начали вдруг невольно возникать у нее. Рене зажег свечи и королева снова осмотрелась. В кабинете стоял тяжелый запах, тянувшийся от многочисленных склянок, трав и прочих компонентов, составляющих профессию пармюмера. В сочетании с духотой это производило ужасающий эффект. Но Екатерина пока была слишком обеспокоена своими мыслями, чтобы обращать внимание на внешние факторы. - Для начала предложите мне сесть, - не дожидаясь приглашения, королева уселась в кресло. - Что нам советуют звезды, мэтр Рене? Вы обращались к ним? Я немало обеспокоена. Правильно ли я поступаю, выдавая за гугенота Наваррского свою дочь. Бурбон, породнившись с Валуа, будет иметь на трон еще больше прав... Парфюмер мэтр Рене был один из очень немногих людей, с которым королева могла себе позволить некоторую откровенность. С такими людьми она словно отдыхала, поэтому очень дорожила ими и умела быть благодарной, однако, вздумай они предать ее, месть итальянки была бы беспощадной. Да к тому же, как не быть откровенной с астрологом, у которого вопрошаешь совета относительно собственных поступков. - К тому же герцог Гиз теперь ненавидит Бурбона не только за еретичество. Я боюсь новых, бесмысленных кровопролитий, но чувствую, что это неизбежно. И предводители гугенотов совершенно невыносимы.
Rene le Florentin: Рене мысленно попросил бога, чтоб сочетание двух имен молодых людей в речи королевы было только отражением политических интриг. Однако призывы к господу очень быстро уступили место другим мыслям, менее благочестивым, но куда более важным для данного момента. - Мадам, герцог не настолько безрассуден, чтобы совершить покушение на его величество короля Наваррского, особенно теперь, когда брак с мадам Маргаритой - дело решенное. У герцога есть куда более старый предмет для ненависти,- усмехнулся он, подобно Екатерине высказываясь достаточно откровенно. Рене, правда, не удалось присутствовать при знаменитом рукопожатии двух кровных врагов - Колиньи и молодого герцога Гиза - но он не был бы достойным соотечественником своей королевы, если бы не разузнал о нем как можно больше. - Ненависть герцога тем и хороша, что слишком явно направлена на протестантов,- словно извиняясь за свою нерасторопность с креслом, он приблизился и придвинул к ногам королевы скамейку.- Сейчас любой удар, нанесенный по протестантам, припишут ему: если пострадает Колиньи, решат, что причиной тому выстрел под Орлеаном; Генрих - потому что он женится на вашей дочери; Конде... принц Конде просто сын своего отца. В то же время сам герцог подобен бурлящему котлу с опущенной крышкой; кажется, что его вот-вот разорвет - но достаточно дать выход перегретому содержимому в нужном месте и в нужное время, и он утихнет удивительно бысто. К тому же, как я уже сказал, и его ум и его сила содержат в себе одну слабость: о них слишком хорошо известно. Адмирал... Адмирал тоже, благодарение Его величеству королю, слишком занесся. Но он имеет ровно тот же недостаток, что герцог и действует почти так же явно. А вот король Наваррский... Флорентиец почувствовал трепет, произнося это имя; не столько из-за многочисленных слухов, приписывавших его искусству смерть Жанны Д'Альбре, сколько из-за значительности той тайны, которая все еще окружала этого беспечного и внешне нечестолюбивого юношу, и к которой ему волей-неволей пришлось прикоснуться. - Король Наваррский совершенно другое дело,- договорил он странным голосом, пристально глядя на Екатерину.- И в его отношении Вашему величеству предстоит сделать нелегкий выбор. Как я уже имел честь вам докладывать, его гороскоп все еще неопределен, хотя последнее время благодаря моим наблюдениям, кажется, наступили какие-то прояснения... Он говорил все это значительным тоном, словно подчеркивая значимость своих действий и слов, которые были известны только ему. Помимо прочего, флорентиец не упустил момента повысить свой вес по сравнению с двумя конкутентами, тоже находящимися под покровительством Екатерины и состоявшими в ее придворных астрологах - братьями Руджери. Из надежных источников мэтр знал, что те совершенно внезапно запросились в отставку и спешно принялись хлопотать об отъезде в Италию; не будучи в полной уверенности, что происходит, он, тем не менее, решился половить рыбку в мутной воде. - Да, последнее время произошли кое-какие изменения...
Catherine de Medicis: Королева со всем вниманием выслушала Рене, постоянно взвращаясь к мысли об Адмирале, имя которого произносилось так часто, каждый раз заставляя Екатерину невольно вздрагивать. Бог знает, каковы были тому причины. Она молчала с минуту, все так же раскинувшись в кресле и не шевелясь, погруженная в глубокую задумчивость. - Старый протестант для нас куда опасней молодого - это правда. Король теперь слушает только его советов, - королева подняла глаза на флорентийца, - а нам ведь очень на руку публичная ненависть Гизов, не правда ли, мэтр? - по ее губам скользнула странная улыбка, не предвещающая ничего хорошего. - Можно избавиться от старика не вызывая лишних подозрений.. - она не продолжила мысль. Убийство Колиньи было слишком рискованным делом, он был фактическим предводителем протестантов и королева опасалась, что они будут отчаянно мстить. Екатерина совсем не была уверена, что останется вне подозрений, даже если в действительности не будет причастна к делу, или лишь косвенно. Гнев гугенотов может обрушиться на нее и ее семью и тогда не избежать кровопролития. Следовало хорошо подумать, прежде чем предпринимать такие шаги. Однако она страстно желала избавиться от старика, подчинившего себе волю короля, подговаривая его непрестанно вступить в войну против Испании. Она была готова на все, чтобы предотвратить это влияние и все же медлила. - Впрочем, я пришла поговорить о другом, - от ее неподвижного, но проницательного взгляда не укрылось легкое замешательство Рене, произносившего имя Генриха Наваррского. А его слова в высшей степени заинтриговали королеву. Поддавшись порыву нетерпения, она чуть было н евскочила с кресла с завидным проворством, для женщины ее возраста и сложения, но вовремя остановила себя, не желая выглядеть слишком взволнованной. - Что вы хотите этим сказать, мэтр Рене? - она пристально взглянула ему в глаза и ее взгляд горел явным нетерпением и исключительным интересом к предмету разговора. - Говорите же!
Rene le Florentin: Рассуждения королевы не удивили флорентийца. Колиньи и его люди не скрывали своих планов, а слухи о формирующейся армии пронимали в Париж со всех сторон. Мэтру были безразличны религиозные разногласия, но, как и все, он опасался беспорядков: кто знает, на что способны фанатики, желающие отомстить за погибшую королеву. Последний вопрос заставил его отвлечься от раздумий. - Как вам известно, мадам, я неоднократно обращался к звездам, чтобы составить натальные карты всех знатных господ французского королевства. И, когда я последний раз занимался исследованиями, одна из звездочек, чье положение в гороскопе... известного вам лица...- он натянуто улыбнулся - слегка изменила свое положение. Увидев это, я счел за необходимость обратиться к Таро - и в каждой попытке мне выпадал только один ответ - пятнадцатый Аркан, который, как вам известно, означает запрет на продолжение гаданий, и пророчит крутые перемены в судьбе. Вероятнее всего, следует выждать время, чтобы вернуться к этому... Хотя, как я понимаю, именно времени и недостает. Он внимательно посмотрел на свою гостью. - Кроме того, я обратил внимание на еще одну интересную вещь, мадам,- понижая голос произнес он.- В ближайшее время ожидается солнечное затмение, которое поразит Марс Франции - и, хотя оно практически не будет заметно в наших широтах, это явно указывает на события... события...- он помедлил, словно желая, чтобы собеседница сама произнесла нужное слово. - Mars avrà inizio una guerra, madame,- негромно сказал он.
Catherine de Medicis: С самого начала беседы Екатерина ощутила в беседе с парфюмером некий налет недосказанности. С каждым словом это ощущение усиливалось, хотя она не отдавала себе полный отчет в том, но инстинктивно почувствовала некое недоверие. Но Рене говорил о таких вещах, которые заглушали природные инстинкты и подозрительность королевы. Она только кусала губы оттого, что даже звезды сияют против нее, отказываясь давать ответы на ее вопросы тогда, когда это более всего необходимо. - Неужели ничего нельза сделать, Рене? Ведь вам известно много способов.. - Катрин от волнения и злости чуть не потеряла свое королевское лицо. Намек о грядущей войне испугал ее еще больше. - Война? О какой войне идет речь? С Испанией? - прежде ей хотелось упокоить свой самый давний страх перед войной с Филипом II - ее бывшим зятем, который искренне ее ненавидел и пользовался взаиностью с ее стороны. Она вдруг почувствовала удушье, вызванное, помимо волнения, духотой и спертым воздухом, насыщенным самыми разнообразными ароматами и ей чуть не сделалось дурно. Ей непреодолимо захотелось подышать свежим воздухом. - Рене, я прошу вас, откройте окна.
Rene le Florentin: Парфюмер, который, несмотря на оба своих рода деятельности, был все же человеком честным, обеспокоенно посмотрел на королеву. Увидев, как Екатерина побледнела, он подошел к окну, которое выходило на реку, но не могло быть замечено даже самыми пристальными глазами, и распахнул его. Порыв влажного воздуха, подпорченного правда, испареньями парижских улиц, ворвался в комнату и всколыхнул его волосы. После этого флорентиец отошел вглубь помещения и, налив воды в стакан венецианского стекла, поднес его королеве. Выжидая, пока его высокородной посетительнице станет лучше, он произнес: - К сожалению звезды не всесильны дать ответ на все наши вопросы, мадам. Но мысль об Испании пришла и мне - но нет, Испания, хотя и будет иметь отношение к тому, что произойдет, в войну не вступит. Ни Англия, ни Фландрия не посмеют поднять головы протиф французских лилий. Как это не грустно, мадам, смута родится внутри Франции и будет страшна и полезна только ей самой. И предоставив трактовать его слова как угодно, алхимик умолк.
Catherine de Medicis: Ощутив порыв воздуха, показавшегося достаточно свежим для удушливой атмосферы кабинета алхимика, Екатерина быстро почувствовала себя лучше - она отличалась крепким здоровьем и не была склонна к продолжительной дурноте. - Благодарю вас, - сделав несколько глотков, она поставила стакан на столик. Выслушав мэтра, Екатерина кивнула скорее собсвтенным мыслям и опасениям, чем в ответ на его слова. Все было и без слов понятно. Кроме того, королева была суеверна до крайности, поэтому ей не приходило в голову, что звезды или предсказания могут ошибаться. - Полезна ли она будет? Франция без того истощена религиозными войнами. - Она покачала головой, - Но если бы я могла выбирать из двух зол - я бы отдала предпочтение гугенотам перед королем Филиппом... Благополучие Франции Катрин отождествляла со своим собственным и благополучием династии Валуа, что, вероятно, несколько осложняло формулировки предсказаний для ее астрологов и прочий прогнозов для других советников. Наврядли королева отдавала себе в этом отчет, несмотря на свою проницательность - ее мысли были слишком слепо подчинены ее главным жизненным целям. - Вы говорите.. Испания будет причастна к войне с протестантами? - словно очнувшись от раздумий удивилась Катрин, - что же, Филипп вступит в союз с нами? Звезды говорят что-нибудь еще об этой войне? Что же за причина побудит протестантов поднять против нас оружие после того, как я женила их короля на своей дочери..
Rene le Florentin: - Мадам,- улыбнулся Рене,- если бы я был врачом, то я бы привел в пример кровопускание, которое устраивает больному при лихорадке. Если бы я был политиком, то сказал бы: «Oninis civitas corpus est»*. Но я всего лишь парфюмер и могу сказать, что запах крови, покуда льющийся в кабаках и на дуэлях, усиливается с каждым днем. Я упомянул, что герцог напоминает закрытый котел, мадам - но следовало бы сказать, что весь Париж напоминает такой котел. Да простится мне эта дерзость, но я вряд ли бы имел право называть себя астрологом, если бы не заметил отблеска звезд на шпагах и в глазах благородных господ.... и был бы слишком плохим слугой, если бы посмел скрыть это от вас, Ваше величество. * Всякое общество есть тело.
Catherine de Medicis: - Кровопускание - универсальное средство от всех недугов, однако часто случается так, что оно лишь усугубляет болезнь, особенно если "тело" уже потеряло много крови. Несмотря на возражения, она была согласна с Рене. - Продолжая вашу теорию, мэтр Рене, можно сказать, что опухоль на теле Парижа нужно удалить прежде, чем она заразит все тело. Последнии дни я только и думаю об этом лечении. Слава богу, на хирургов жаловаться не приходится. Но прежде, чем оперировать, мне бы хотелось знать, не повредит ли нож жизненноважные органы.
Rene le Florentin: - Мадам,- улыбнулся Рене, улыбаясь той непроницаемой улыбкой, которая была свойственна многим его сородичам,- ни один хирург, будь то даже Амбуаз Паре, не вскрыв рану, не скажет, насколько глубоко она поражена гангреной. Что же касается до того, что Ваше величество именует жизненно важными органами, то я позволю себе сказать, что сейчас они в куда большей опасности: с одной стороны их разлагает болезнь, с другой - точат ножи те, кто желает дать волю своей жажде крови. Пока их глаза обращены друг на друга, они не опасны; главная опасность кроется в дне, когда одно из них восторжествует... Флорентиец сделал паузу, и все с той же улыбкой взглянул на посетительницу.
полная версия страницы